16 июня 2004 г.
За полгода до фестиваля мне довелось пообщаться с известным петербургским джазовым трубачом, а также менее известным композитором, пишущим академическую музыку, Вячеславом Гайворонским. Результатом общения стал очень интереснейший материал, который, так нигде и не был опубликован. Но кое-что оттуда я вам сейчас процитирую.
— Вячеслав, я знаю, что у вас есть опера «Степной волк». Почему Гессе? Почему «Степной волк»?
— «Степной волк»? Когда я впервые его прочитал, он произвёл на меня ошеломляющее впечатление. Это были 70-е годы... Всё это мне было очень близко. Эти две полярности, это «дионисийское» и «апполонийское» начала, единственное желание которых встретиться и сказать друг другу: «Я люблю тебя».
— Гессе — джазовый писатель?
— Да, ведь джаз — это та или иная степень свободы, а не то, что мы привыкли оформлять в чёрные ритмы Африки. Возьмём любой фольклор, ритуальный по состоянию, — это джаз.
— Что такое джазовое состояние?
— Это свобода, свобода исполнения, моя свобода, которая настолько естественна и спонтанна, настолько стихийна и натуральна, что она энергоёмка. Меня это удивило, когда я впервые услышал индийскую рагу: там целые блоки – джазовые, полное слияние ритма, драйва и интонационной структуры, которое выходит за пределы условностей и образует энергетический поток в никуда. И остановить этот поток невозможно. Это основа. Без этого джаз не джаз. И если мы родились в России, то для того, чтобы достичь этого состояния, у нас нет другого пути, кроме как задействовать свою индивидуальную корневую систему.
Наверняка вы чувствовали когда-то, что вы есть сумма тех людей, которые вас составляют — это бабушки, дедушки, те люди, с которыми у вас был духовный контакт. Если вы спросите: «А где я?», вы себя не найдёте, потому что вы — сумма тех людей, которые вас составляют. Такой контакт происходит и с книгами, если писатель талантлив, и ему удалось что-то выразить ёмко, красочно и образно. Если вы выбрали сферу музыки, тогда и то, что вы изучаете через ноты, слушаете, внедряется в вас и живёт. Не пройдя долговой период перед своей корневой культурой, мы не сможем понять другую. Я никогда не поверю в искренность намерений личности, которая говорит, что не любит или не понимает русский фольклор, зато любит и понимает монгольский, китайский, или африканский.
— Такого не бывает?
— Если такое происходит, то там что-то не то. В лучшем случае это профессиональное имитирование. У каждой культуры есть свой код и своя система входа за пределы этого кода. Но чтобы войти туда, нужно почувствовать — почувствовать землю, полюбить её и возненавидеть, полюбить её культуру, людей. Нужно научиться страдать на языке этих людей и впитывать всё, как губка. И только через какой-то период, который для кого-то будет долгим, для кого-то достаточно быстрым, человек сможет из себя что-то выжимать. С другой стороны, если человек чувствует, как заполнена его корневая система, ему проще нащупать её в другой культуре. Хотя будет странно, если прекрасный исполнитель индийской раги вдруг начнёт заниматься русским фольклором.
— А как вы относитесь к таким проектам, когда несколько человек, каждый из которых — носитель своей культуры, объединяются вместе?
— Никак. Никак не отношусь. На мой взгляд, это большая ошибка. Конечно, и исполнитель арабской музыки, и какой-нибудь шаман будут сочетаться и смогут взаимодействовать, потому что они как исполнители, задействованные с корневой системой, — самодостаточны. Но для моего уха — зачем к полноте прилеплять ещё что-либо, зачем добавлять ещё что-то к бесконечному пространству?
— И какой путь вы находите правильным?
— Мне лично кажется интересным тот путь, когда музыкант, которому нравится корневая система, прикладывает к ней ещё и свой композиторский талант. Дело в том, что существует какой-то музыкальный пра-пра-язык — язык интонаций. Если мы возьмём мотивы — эти уникальные, профильтрованные через интуицию блоки, — и освободим их от фактуры и сленга, то увидим, что все они сотканы по единому образу и подобию. Интуиция расписывает один и тот же закон, закон интонации. Тема — эта интуитивно рождённая мелодия — душа композитора. Как душа проживает свой мировоззренческий путь, так и тема развивается в опусе. Опус — микромодель жизни. В ней отражается личность со всеми её раздраями. Каждый композитор, хочет он того или не хочет, отображает и проецирует в своих произведениях своё мировоззрение. И у каждого композитора — Чайковского, Рахманинова, Скрябина, Стравинского, Прокофьева — это происходит по-своему. Такая вот макроформа. А джазовая культура, если вы заметили, пренебрегает этим. В джазе есть экспозиция, за ней следуют упражнения в импровизации — кто лучше, кто хуже, кто менее, кто более эффектно, и реприза...
Вот об этом и ещё о многом другом Вячеслав Гайворонский написал в книге «У ворот Храма», которую сейчас пытается издать. Пока ему это не удаётся. Зато на Петропавловском джазовом фестивале 2004 ему удалось исполнить несколько своих произведений. Я считаю, что это стало событием — событием в мире джазово-академической музыки и музыки вообще. Что ж, мы идём дальше и, удаляясь, обратим внимание на ещё один диалог, который состоялся тогда между нами.
— Для меня всё ещё значимы вещи, которые кому-то могут казаться банальными.
— Какие вещи?
— Такие вещи, как любовь, мораль, ответственность, свобода для, а не свобода от, право...
— Право? Поясните, пожалуйста.
— Вот вы, можете отстоять своё право на что-либо?
— Мне приходится проявлять характер. И это бывает трудно.
— Отстоять право на что-либо?
— Да.
— Вот когда вы скажете, что у вас нет на это никаких прав, тогда вы на верном пути.
— Вы считаете, что любое проявление характера — это знак того, что личность борется с миром, а бороться не стоит?
— Кого в этом плане нельзя победить? Того, кто не сопротивляется. И это большая сила — отказаться от прав. Право наводит много мути. Вот вы здесь сидите, и вы не просто сидите, а вы сидите благодаря вашему праву.
— Да, а у вас было право не соглашаться на эту встречу.
— Вот видите сколько «тараканов» сразу — мои, ваши. А если мы ими ещё обмениваться начнём... Разговор же происходит тогда, когда в этом есть взаимная заинтересованность, и когда нет уже ни меня, ни вас в тех вещах, которые бесконечно глубоко сближают всех людей. Тогда-то и происходит контакт...
Читайте также