28 января 2004 г.
В январе в Санкт-Петербурге произошли два события, имеющие отношение к одному человеку. Первое — презентация диска Alexey Popov and Four & More, второе — семилетие группы Doo-Bop Sound. Имя лидера и одного, и другого коллектива — Алексей Попов (саксофон).
Алексей Попов родился и вырос в Санкт-Петербурге, с детства был вовлечён в джаз, сам стал саксофонистом. Как всякий петербургский джазовый саксофонист, воспитывался у Геннадия Львовича Гольштейна, однако, в его оркестре «Саксофоны Санкт-Петербурга» почти не играл. Хотел создать что-то своё.
Появилась группа Doo-Bop Sound. Музыка, которую играла группа, была современной и не была простой. Тем не менее, публике она нравилась. Ей нравились эти молодые, «борзые» ребята, нравился их фанк, их acid, нравилось их про-дэйвисовское звучание трубы, нравились Мажоров (Борис Мажоров — бас-гитара), Попов, Дегусаров (Алексей Дегусаров — гитара), Никонов (Алексей Никонов — клавишные). Публика подсаживалась и подсаживала друзей. На Doo-Bop Sound, как на местную достопримечательность, стали приводить туристов, гостей города. Вскоре Doo-Bop Sound стали ездить по стране, за её пределы и расширять ряды своих поклонников, вызывая в них завистливое чувство по отношению к петербуржцам.
О том, что у Алексея Попова появился Four & More — коллектив, с которым он играет мэйнстрим — я знала. Послушать мне его как-то не удавалось, да я, впрочем, и не особенно стремилась. Должно быть, полагала, что Four and More — это компромисс в условиях Санкт-Петербурга.
18 января в джаз-клубе JFC состоялась презентация диска Alexey Popov and Four & More. На нём — выступление группы, записанное год назад в этом же клубе. Костяк группы, то есть Four...: Алексей Попов (саксофон), Алексей Никонов (клавишные), Владимир Кольцов-Крутов (контрабас), Гарий Багдасарьян (ударные) и специально приглашённые гости, то есть ...& More: Иван Васильев (труба), Алексей Дегусаров (гитара) — исполняли джазовые стандарты. И первая нестандартность — программа, которая была выстроена так: по композиции из каждого десятилетия. Подряд звучали тема Хораса Силвера Sister Sadie и композиция Алексея Попова November, 19. Везде, как это выяснилось позже, лидер коллектива призывал музыкантов придерживаться определённой стилистики.
Другая нестандартность — инструменты. Возьмем, к примеру, тему Candy 20-х — 30-х годов. Инструментальный состав: барабаны, контрабас, гитара, труба, тенор-саксофон (!), страйд-пиано и клавишные (!). Полистилистика.
Третья нестандартность окрашена индивидуальностью каждого музыканта и тем временем, в котором они живут. Неожиданным получился эффект от сочетания трубы Ивана Васильева и тенор-саксофона Алексея Попова: прояснённость и сумрачность, мажор и минор, блюз! Бесконечно бережным был аккомпанемент гитариста Алексея Дегусарова, галантно-игривыми — туше и акценты клавишника Алексея Никонова, тёплым — контрабас Владимира Кольцова-Крутова и отзывчивыми — барабаны Гария Багдасарьяна. Так-то, изящной эклектикой оказался Four & More, а не компромиссом.
25 января выступлением в Филармонии джазовой музыки отмечала своё семилетие группа Doo-Bop Sound: Алексей Попов (саксофон, клавишные, кларнет), Игорь Шилов (труба), Алексей Никонов (клавишные), Владимир Кольцов-Крутов (бас), Николай Миронов (ударные).
Семь лет группа играет музыку, которую называют то фанк, то acid jazz, то nu jazz, и семь лет эта музыка чем-то да цепляет. Чем? Звучанием, спутанным из разного рода металлов — железа, меди, стали, мельхиора, алюминия? Прогрессирующе жёсткой подачей, мощной энергетикой? А может, интуитивно нащупываемой злободневностью?
На восьмом году жизни в коллективе произошли некоторые изменения: лидер обзавёлся клавишно-электронными примочками, кларнетом (!) — единственным неметаллическим тембром в ансамбле; между саксофоном и гитарой участились инструментальные «перетирки»; барабанщик вконец растарзанился, появился новый басист. Настало время поговорить с ответственным за всё это безобразие Алексеем Поповым — музыкантом, которому, как мне кажется, удаётся услышать современность, а затем воплотить её в звучание своих ансамблей.
— Лёша, давай начнем с Four and More. Когда образовалась группа?
— Группа Four and More образовалась где-то в начале 2002 года. Причем подвижку этому дал сам маэстро Голощёкин. Мы играли джазовые стандарты в трио — я, контрабасист Владимир Кольцов-Крутов, клавишник Алексей Никонов. Давид Семёнович Голощёкин услышал нас в «Мухе-Цокотухе» и сказал: «О, Лёша, я знаю, ты фанк играешь, а тут стандарты. Давай, я поставлю вас в Филармонию?». Я позвонил барабанщику Гарию Багдасарьяну, спросил, не хотел бы он участвовать в этом проекте, он ответил: «Да». Вот так у меня и возникла идея создать группу Four and More. Я думаю, что мне скучно было бы заниматься только одним проектом, хотя с Four & More я не ставил перед собой никаких задач. Были рядом отличные партнёры, с которыми приятно были играть, меня это устраивало, раз в два месяца мы играли в JFC, каждый месяц — в Филармонии джазовой музыки, принимали участие в фестивалях. И как-то само собой получилось так, что Four & More стал не просто джемовым проектом, а ещё одним ансамблем, который я курирую.
— Doo-Bop Sound у тебя появился практически сразу после окончания музыкального училища?
— Нет, не сразу. Училище я закончил в 1993 году, а Doo-Bop Sound образовался в 1997. До этого я играл в разных группах, пробовал себя в разной музыке. А когда играл панк-рок с групой НОМ, с которой в качестве клавишника объездил пол-Европы, я многое для себя приоткрыл — то, как люди работают, как работают западные менеджеры, как они устраивают туры. Всё это стало для меня хорошей школой и дало мысли на будущее.
Идея группы Doo-Bop Sound вынашивалась господином Шиловым (Игорь Шилов — труба) и Лёшей Никоновым. И название это — Doo-Bop Sound — придумали тоже они. На первых порах группа играла Майлса Дэйвиса, авторских композиций было мало. Месяца через два, три они пригласили меня, просто как саксофониста. На тот момент у меня не было ничего постоянного, потому я был счастлив, когда получил это приглашение.
В какой-то момент группа начала разваливаться, и тогда я взял руководство в свои руки. Я спросил: «Будете этим заниматься? — Нет. — Тогда я этим буду заниматься», — сказал и стал менеджером группы.
Состав тогда часто менялся, был нестабильным. Но спустя год, после того, как мы сделали пробные записи, к Doo-Bop Sound стали подтягиваться постоянные члены ансамбля. Вот тут-то и пошли композиторские идеи. А перелопачиванием стандартов в фанковую стилистику я занимался и раньше.
Сегодня большую часть нашей программы составляют авторские вещи — мои и Алексея Никонова. Мы играем и джазовые стандарты — не знаю, почему не играем Дэвиса, но сейчас работаем над композициями Телониуса Монка. Это хороший пласт. К тому же у Монка скоро будет юбилей.
— Музыка Doo-Bop Sound не была простой, но вы её упорно играли. Почему?
— Тогда порыв такой был. И мы видели, что всё это небесполезно — люди приходили, слушали. Мы видели, что им это нужно. И, хотя перспектив поначалу никаких не было, что-то всё же нас вдохновляло.
— А что вдохновляло?
— Что вдохновляло? Хотелось музыку играть такую — а-ля Майлс Дэйвис. И тот «закос» под Дэйвиса у нас, а точнее — у Гоши (трубача Игоря Шилова — авт.), получался стилистически очень тонким. Это, видимо, цепляло нас, цепляло слушателей и отличало нас от других коллективов.
Спустя три года случилось чудо... а может, и не чудо. Мы поехали на фестиваль в Мурманск, а там нас заметил норвежский менеджер, стали закручиваться международные контакты, что, естественно, дало нам ещё больше вдохновения. Потом нам стал помогать Владимир Борисович Фейертаг, когда увидел, что мы пользуемся успехом у публики.
— А первые три года вы случайно, получается, вместе оставались?
— Да, что мы не распались — случайность. Но теперь мы уже много лет вместе. В группе собраны сильнейшие партнёры, каждый из которых — отличный аккомпаниатор и превосходный солист. Мы знаем друг друга, чувствуем. Doo-Bop Sound сегодня имеет душевное единение. С этими же партнёрами я стараюсь играть и в других коллективах — и в Lera Gehner Band, и в Four and More.
— Ты верен тенор-саксофону. Почему именно тенору?
— А... не знаю. Я учился на альте, первые три года в музыкальном училище тоже на альте занимался, затем ушёл в армию, там попробовал играть на теноре. Тенор мне больше понравился. Может, потому, что моими кумирами были альт-саксофонист Кенни Гарретт и тенор-саксофонисты Майкл Бреккер и Боб Берг? Но скорее — потому, что тенор-саксофон тембрально совсем другой инструмент. В общем, я решил купить себе тенор и с ним уже заканчивал музыкальное училище.
— В последнее время в Doo-Bop Sound стал появляться кларнет.
— Кларнет тоже имеет неповторимый тембр. Я просто слышу его в некоторых местах нашей программы. А вообще-то я музыкальную школу закончил по классу кларнета. Два раза не поступил с ним в музыкальное училище на классику. Однако всё равно его люблю, кларнет — классный инструмент. Он очень долго лежал у меня, пылился, я не занимался на нём лет десять. Сейчас инструменту требуется ремонт. И, если привести всё в порядок, то можно будет использовать его в Doo-Bop Sound для воплощения каких-то идей.
— Почему в Doo-Bop Sound, а не в Four and More?
— Хорошо было бы использовать кларнет в Four and More, но тут встаёт вопрос техники. Сегодня я не могу играть на кларнете так же хорошо, как на саксофоне. И, если в Doo-Bop Sound я свои технические погрешности могу завуалировать, используя кларнет в качестве краски, то в Four and More я вынужден буду показать себя во всей красе.
— А где ты больше проявляешь себя как музыкант, в фанке или в свинге?
— Хороший вопрос. Я хотел бы и там, и там выражаться адекватно. В свинге меньше зажатости в стилистических рамках, свинг — музыка больше свободная. Знаешь, иногда так хочется поиграть классический джаз, правда, хочется. Хочется и самому покайфовать, и до слушателя донести музыку разных времён. А если не кайфовать, играть без вдохновения, то и публика это почувствует, почувствует, что её обманывают.
Играть без вдохновения — это то же самое, что играть в нетрезвом состоянии — и неважно, находится человек под наркотиком или под алкоголем. Это всё равно обман и слушателя, и себя, не говоря о том, что происходят упущения в технике. Еще это обламывает партнёров, которые чувствуют, что в механизме что-то не то, двигатель не работает, система не в порядке. И, вместо того, чтобы кайфовать, я буду играть и постоянно отвлекаться на эту неполадку. Вот почему важно играть с надёжными и трезвыми партнёрами.
— Лёша, а откуда у тебя такая страсть к самовыражению?
— Не знаю, наверное, пытаюсь найти своё «Я» в этом мире.
— А кем ты больше себя ощущаешь — композитором, аранжировщиком или саксофонистом?
— Я хочу ощущать себя саксофонистом на все 100%.